Из-за упора на систему тестирования выпускники школы с трудом воспринимают диктовку и не могут излагать свои мысли, рассказала профессор Вера Афанасьева.
Сейчас чиновники все делают для того, чтобы контролировать преподавателей и оправдывать свое существование.
Профессор Саратовского государственного университета Вера Афанасьева стала широко известна после написания открытого письма министру образования РФ. В своем обращении преподавательница рассказала о бедах российской высшей школы и всего отечественного образования: низких зарплатах педагогов и ученых, господстве канцелярщины и власти чиновников, девальвации знаний и растущем душевном нездоровье и граждан, и всей системы.
Корреспондент «Росбалта» расспросил Веру Афанасьеву о том, почему потребовалось писать письмо министру, и что можно сделать, чтобы исправить ситуацию в российском образовании.
— Почему вы решили обратиться к министру образования? У вас появились надежды, что относительно недавно назначенная на эту должность Ольга Васильева сможет осуществить какие-то перемены?
— Просто наболело. До сих пор еще терпела все происходящее, а сейчас уже силы кончились. Потому сейчас и написала. А к кому еще обращаться, как не к министру образования? Выше только президент. Но я думаю, что правильным будет сначала обратиться к министру.
— С какого времени начали нарастать проблемы во всей системе образования? Вы своем письме критикуете ЕГЭ. В то же время я помню, что когда я пошел учиться в университет, в начале 2000-х годов, то и тогда, еще до ЕГЭ, преподаватели говорили, что каждый год приходят выпускники со все худшим и худшим уровнем знаний.
— Может, и так. Но с ЕГЭ все сгустилось и стало заметнее. У нас проректор по учебной работе даже собирал в начале года преподавателей и говорил: вы новым студентам сразу лекции не читайте. Они же не могут под диктовку писать. Вы сначала научите их писать.
То есть выпускники школ с трудом записывают, не могут нормально излагать свои мысли, потому что ориентированы, во-первых, на фрагментарные знания, во-вторых, на проставление галочек в бланках. Проходит два-три года, прежде чем они втягиваются в нормальную систему образования.
— Что происходит со студентами дальше, по мере обучения в вузе? Многие ваши коллеги критикуют так называемую болонскую систему, разделившую процесс обучения на бакалавриат и магистратуру.
— Болонская система предполагает, что вы получаете полноценное 4-летнее образование, после которого вы можете повысить свою квалификацию в 2-летней магистратуре, получить какое-то «особое» знание. В итоге же мы видим, что все, что раньше предполагалось к изучению в пятилетнем специалитете, заталкивают в эту 4-летнюю систему. Что раньше полагалось учить за пять лет, теперь студенты учат за четыре года. При этом, естественно, сокращается количество часов каждого курса. То, что раньше учили пять лет, выучить за четыре года сложнее, и в результате качество знаний страдает.
А после этого уже нет никакого смысла идти в магистратуру, потому что магистратура не дает каких-то новых знаний. В лучшем случае в магистратуре повторяют то, что было за четыре года, да добавляются какие-то спецкурсы, буквально притянутые за уши — лишь бы какое-то количество часов набрать. Вот прямо из пальца высасывают!
При этом мы вынуждены открывать в магистратуре курсы не по нашему профилю, а по каким-то профилям, которые привлекательны для абитуриента, для будущего магистра. На философском факультете, например, мечтали открыть «пиар», но в итоге его открыл другой факультет. То есть вместо профессионального обучения предлагается какая-то модная специальность. В итоге магистратуры стоят пустые, потому что люди понимают, что особого знания там уже не получить. Добавлю, что существует еще какое-то предписание, может, подзаконный акт, что люди, которые, пусть и имеют докторские или кандидатские степени, но не имеют базового образования, должны получить его в магистратуре. Это касается и меня, потому что я физик по образованию, но уже 15 лет как доктор философских наук. И мы видим, как доктора философских наук, которые руководят научными работами и многие годы читают лекции, считались профессионалами, теперь вынуждены поступать в магистратуру, чтобы получить это якобы «базовое образование». Это смешно и дико: пятидесятилетние доктора наук учатся в магистратуре!
— Вы в своем открытом письме заявили, что согласны с мнением, что неправильным было приравнивать образование к услугам?
— От того, что образование назвали услугой, часто бесплатной, мы, преподаватели, становимся еще более неуважаемыми. Образование может быть отчасти коммерческим, но и в этом случае оно не должно называться услугой. Не все, за что мы платим деньги, называется услугой. Слово «услуга» в русском языке имеет уничижительное значение, и, конечно, преподаватели вузов и школьные учителя не должны «оказывать услуги» студентам и школьникам, потому что это ставит их совсем на другой уровень. Тот, кто оказывает услугу, не имеет права учить, он не служит примером. А это в образовании обязательно.
— Вы посоветовали министру опираться на инициативы снизу. А где министр образования сможет услышать, познакомиться с этими инициативами?
— Я вижу одну прекрасную инициативу, и она мне самой дорога. В Facebook образована группа под названием «Проблемы образования и науки». Там пишут профессионалы, люди с высокими степенями, которые даже имеют опыт руководства вузами. И среди них возникла инициатива написать свой вариант концепции развития российского образования. Эта концепция будет написана.
Вот это и есть реальная инициатива, которая не инспирирована «сверху» и не является инициативой «для галочки».
— Если министр образования захочет прислушаться к вам, к тому, что вы говорите — какие первые шаги вы посоветуете сделать?
— Во-первых, надо сразу убрать статус услуги с образования. Это совсем не сложно.
В-вторых, надо уменьшить в десятки раз то количество бумаг, которое сейчас сопровождает деятельность любой образовательной организации. И школьные учителя, и преподаватели вузов изнемогают от писанины. Все время меняются образовательные стандарты, и мы постоянно переписываем бумаги.
Вот была у нас аккредитация вуза, речь шла о лицензии, и приехала солидная проверка. А проверяли у нас исключительно бумаги. И если не хватало точки или запятой, заставляли переделывать, были недовольны всеми программами. А перед этим мы четыре месяца, и днем и ночью, и по выходным, писали на износ эти бумаги всем университетом. Люди изнемогали и попадали в больницы.
Такое количество бумаг мешает людям нормально работать. Изменить такой порядок можно, даже не проводя больших реформ. А сейчас все делается лишь для того, чтобы чиновники могли нас контролировать и оправдывать свое существование. Все это понимают и говорят об этом. Но, увы, говорят в кулуарах.
Беседовал Дмитрий Ремизов
Источник:
